Акира не был рад новым посетителям железного коня, но особого выбора у него не было, поэтому он бегло прошелся взглядом по прибывшим и вновь уставился в окно. Молодой человек сел напротив. Для маленького мальчика это был неприятный сюрприз, но, с другой стороны лучше так, чем какой-нибудь пожилой дедушка, который начнёт рассказывать о давно ушедшей юности. Не смотря на то, что Акиру воспитывали в ежовых рукавицах, он не испытывал никакого уважения к людям преклонного возраста, но из-за вежливости и общественных норм, которые ему вбивали как дома так и на уроках этикета, ему приходилось вести себя достойно. К радости ребенка незнакомец был так же молчалив и тих. Он занимал не так много места, так что их колени даже не касались друг друга.
Школьник обратил внимание на маску, мысленно прыснув.
      "Он что, комиксов перечитал?" - подумал он, как можно скорее отведя взгляд. Он не любил, когда на него смотрят или изучают, поэтому старался вести себя с остальными соответствующе. Мысли о нелепом украшении были не долгими - семья вновь начала, а точнее без зазрения совести продолжила свой спор. Голос женщины был таким громким и пискляво-противным, что почти заглушал шуршание поезда, сопровождающее его движение по ржавым рельсам. Заняться было нечем, и постепенно скука своей увесистой тушкой бесцеремонно уселась на юные плечи, давя все сильнее. К разочарованию Акиры разговоры попутчиков не прекращались, а с остановками поезда на других станциях людей лишь прибавилось. Это вызывало раздражение, но мальчик был не в силах помешать тем обстоятельствам, которые гнали людей на этот железнодорожный путь. Хриплый голос седовласого машиниста прилежно объявлял каждую остановку. Его звучание, доносящееся из колонок, походило больше на запись, произведённую не в студии, а где-то посреди леса на дешевую, старую пленку. Монотонный и сдержанный, он составлял с этой бегущей вдаль машиной бесспорный диссонанс. Акира зевнул, прикрыв рот рукой. Хотя взрослых, что учили его, здесь не было, привычка быть правильным слишком глубоко впилась в сознание ребенка, решив остаться там, на добрую сотню дет.
      Мальчик сто раз пожалел о том, что не взял с собой книгу. Если идти против системы, то до конца. Ему следовало соврать что-нибудь еще и выудить из семейной библиотеки какой-нибудь томик, чтобы хоть как-то разбавить пятичасовое путешествие. Минул только час, а он уде начал маяться и не мог найти себе место от абсолютного бездействия - как ни посмотри, Акира был всего лишь восьмилетним мальчиком. Его пассивность была только отголоском воспитания и обстоятельств, когда же сердце рвалось навстречу приключениям.
Когда пейзаж за окном перестал приносить хоть какое-то удовлетворение, удивляя своей зелёной однообразностью, Акира решил осмотреть вагон. Всего их было два и соединялись они небольшой ширмой, так что увидеть то, что происходило во втором, было не сложно. Отец с маленьким ребенком, не старше лет трех-четырех покачивал свое чадо на руках. Эта картина не вызвала ни уважения, ни умиления, а только приступ злости. "Отец". Слишком сложное и слишком невозможное слово для молодого скрипача. Акира поерзал, усаживаясь удобней. Он уложил чехол на соседнее место рядом с собой, вновь не сдержавшись, зевнул.
      Все сидения и окна были совершенно одинаковыми и оттого наскучили еще быстрее, чем вид за стеклом. Акира, сокрушаясь, запустил руки в карманы дорого, плотного пиджака, перебирая ткань подклады между пальцами.
      Его взгляд упал на надпись, сложенную из резных позолоченных букв. Некоторые из них отвалились, но он сумел прочитать "кто ищет, тот всегда найдет...". От последнего слова остались только дырочки - по всей видимости, буквы пропали вместе с креплениями, оставив эту фразу тосковать в своей незаконченности. Хотя Акира слышал это выражение и продолжения у него не находилось. Но этот поезд с этими словами над вторым окном с правой стороны считал иначе, мальчик быстро осмотрел все стены, но ничего подобного больше не обнаружил. Любопытство толкало его в спину и тот, чуть не поддавшись, уже хотел соскочить с места и отправиться проверять второй вагон, но во время остепенился, чуть сменив позу в которой сидел. Руки затекли, но сейчас он старательно думал над тем, кто и что должен был найти на этой дороге и в этом лесу. Надпись и окно под ней приковали внимание паренька. Оно было абсолютно обычным, с идентичным размером и занавесками тусклого алого цвета, ровно такими же как и прочие в этом вагоне. Но над ним была надпись. Законченная и незаконченная одновременно. И это не могло ни вызывать интереса. Тем более у такого ребенка как Акира.
Мальчик решил, что стоит перед выходом на нужной станции зайти к машинисту и ненавязчиво поинтересоваться, какое именно значение таит в себе эта фраза, расположенная в столь странном месте. Она приковывала своей неоднозначностью, приправленная стариной и неразрешимой тайной.
      Акира пожалел, что не сел на том месте, тогда он бы смог повнимательнее рассмотреть каждую зазубрину на этих буквах и раме. Сейчас сиденья были заняты какой-то женщиной преклонных лет и ее, кажется, сыном, который всем своим видом показывал раздражение и недовольство. Типичный клерк с прослеживающийся сединой и перхотью на плечах дешевого костюма. Ни он, ни его спутница не смогли бы оценить ту прелесть неразрешенности, что таило это окно. Мальчику стало немного завидно. Он поджал губу, прикусив кончиками верхних зубов нижнюю, сжав пальцы посильнее. Его не интересовала история, но он страдал от желания всезнайства, безуспешно борясь с этой привычкой.
      Поезд покачнулся, издав скрипящий звук. Акира дернулся, еле удержавшись, чтобы не упасть на своего соседа.
- Извините – пробубнил он, возвращаясь на место. Машина загудела, тоненькие лапки веток скрежетали по ее обивке. Этот скрип в полуночном мраке привносил некую жестковатость и Акира на какой-то момент пожалел, что повел себя как ребенок и решил пройти свое испытание храбрости, чтобы доказать одноклассникам собственную смелость.
      Он вновь взглянул на надпись. Она ничуть не изменилась. Все те же истертые временем буквы. Все тоже ненужное слово, выложенные пустеющими дырочками, которое потерялось в столетии, и его было уже не прочитать.
      Из колонок донесся хриплый звук, похожий на то, если бы дикое животное разразилось кашлем, больное астмой несколько веков как минимум. Свет в вагоне замигал, с каждым своим возвращением теряя желтизну, становясь все более блеклым. Акира и не помнил, как за окном успело так потемнеть. Возможно, та надпись заняла его так сильно, и он просто не заметил, как убежало время. Но не мог же он как минимум часа два изучать ее с таким усердием, что не уловил течения времени?
      Задребезжали механизмы, засвистел дым из труб. Люди замолкли, сжавшись.
      - Не переживай, сынок. Это потому что поезд старенький – доносились утешающие нотки отцовского голоса из соседнего вагона – все будет хорошо – шептал он ребенку, сжимая его в сильных руках, лишь бы тот не пустился в слезу.
Акира сглотнул, вновь взглянул на слова. Такие же.
      Звуки стали громкими и нечеткими. Консонанс жужжания поезда и пугающий скрипящий шелест из кабины машиниста набирал обороты.
- Что за чертовщина?! – воскликнула базарная баба, что пару минут назад ругала своего супруга. Она была недовольна, и это как в открытой книге читалось на ее искаженном гримасой злобы лице. Стоило ей попытаться подняться, как все существо поезда излилось в грохоте, он сотрясся куда сильнее, чем все прошлые разы вместе взятые.
      Пассажиры закричали, многие в страхе спрятались под сиденья, прижавшись к холодной земле из поношенного дерева.
      Акира, еле удержавшись, чтобы не упасть, со всей силой ухватился за поручни сиденья, почувствовал, как пальцы налились болью, и ладонь тут же вспотела от напряжения.
      Он вновь посмотрел на слова. И прежде чем успел прочитать их, дабы убедиться, что все это – не сон, в окне блеснула какая-то тень. Она промелькнула так быстро, что ребенок не успел понять, какой именно она была и была ли она вообще.
Акира с жадностью поднял взгляд и, так и не уловив зрением что-либо, попал в темноту. Раздражающийся в своей агонии свет померк, вогнав оба вагона в бесконечный мрак.
      Крики людей не могли заглушить шума, что издавали механизмы. Акире показалось, что в кабине машиниста кто-то играет на органе, подпевая клаксоном, бессовестно фальшивя. Странная ассоциация вылетела из головы ровно в тот момент, как поезд сошел с рельс, отправляясь прямиком в лес по скату горы. Мальчик все свое нутро отправил в кулачки, что сейчас держались за спасительные перила.    Его руки были невыносимо горячими, когда же металл под ним абсолютно холодным.
Махина сбивала своей железной тушей деревья, вырывая некоторые с корнем, от других оставляя лишь пни, похожие на обрубки, с оторванными с мясом конечностями. Акира закрыл глаза – темнота, что была его собственной, казалась куда более добродушной. Инстинктивно он боялся, поддаваясь самосохранению, но на деле не испытывал особых эмоций. Да, он хотел выжить. У него, пусть у такого маленького и всего лишь человека была цель, и он был обязан ее исполнить. И если он собирается сделать то, что задумал два года назад, он не должен впадать в ступор, оказавшись в подобной передряге.
      Земля разлеталась на куски, корпус гнулся под ударами. Прежде чем все это прекратилось, Акира краем уха услышал голос машиниста. Он говорил что-то на другом языке. А затем пение. Два ребенка, совсем маленькие. Какая-то детская песенка. Высокими голосочками, словно натянутая струна скрипки в нежном березовом корпусе. Звук их пения возвышался над шумом падения, прорываясь сквозь лесную чащу, закрадываясь в самую душу, пронзая сознание.
      Слышали ли это все остальные? Или это было виденье только одного сознания?
      Когда движение прекратилось, Акира открыл глаза. Все звуки стихли. Поезд и его окружение погрузилось в долгожданную томящую тишину. Впервые она была столь тяжелой и невыносимой. Ребенок осмотрелся. Все были живы, понемногу выкарабкиваясь из-под своих укрытий. Мальчик не переживал за людей и не нес за них ответственность, но и остаться одним посреди леса не хотел. Они были слишком далеко от цивилизации, чтобы он мог рассчитывать только на свои силы.
      Акира поднялся на ноги. Коленки все еще немного дрожали, а костяшки пальцев ныли от напряжения. Им еще не приходилось выкладываться подобным образом. Он осмотрел чехол – тот отскочил в другую сторону первого вагона, но не пострадал. Это радовало. Там были небольшие запасы еды, фотоаппарат и, самое главное, скрипка, потеряв которую Акира мог лишиться головы.
Он перевесил сумку через плечо, поправляя пальцами одежду и расчесывая ими как никогда взъерошенные волосы. Между делом он вновь обратил свое внимание на окно и в изумлении посмотрел на надпись, которая отсутствовала. На ее месте остались только пустующие дырки, предназначенные для креплений.
      «Наверное, не выдержали и упали» - успокоил себя ребенок. Акира, решив лишний раз не медлить, зашагал в сторону кабины машиниста. Ему пришлось приложить усилие, чтобы открыть толстую дверь. Та, как назло, не хотела поддаваться. Он закряхтел, надавив посильнее. Что-то по ту сторону хрустнуло, дверь отворилась. Перед Акирой, прямо у его ног упал стул с раздробленной спинкой. Наверное, она мешала пройти. Ребенок удивился тому, что сумел справиться с подобным сопротивлением, но стоило ему прикоснуться к ней, как он почувствовал что та была влажной и только в самом центре находилась сухая прослойка, которая и пыталась подпирать собой дверь.
      - Странно – выдохнул ребенок, оставив это расследование. Он прошел вперед и, как вкопанный, остановился около кресла, украшенного бархатной обивкой лилового цвета. Оно было совершенно новым и, пусть и было выполнено в ретро-стиле, отличалось тут же заметной новизной. Микрофон, предназначенный для объявлений, с оторванным проводом валялся на полу. Из оголенных на нем мест падали искры. Кабина пустовала. И только на стуле остались следы жидкости, и несколько костей. Акира, переборов удивление и ошметки страха, подошел поближе. Это была всего лишь вода. Но части скелета точно принадлежали человеку. Он не решился их взять в руки, осмотрев приборную доску. Та так же была влажной и коротила. Решив, что это и есть причина падения поезда, ребенок открыл железный засов, заглянув под все рычаги. Между пылью и переплетениями разноцветных проводов застряла позолоченная буква «С».

Отредактировано Akira (12.04.13 20:16)